Jo was right about my career as a reporter, as well. I spent four months covering flower shows, drag races, and bean suppers at about a hundred a week before my first check from Random House came in — $27,000, after the agent's commission had been deducted. I wasn't in the newsroom long enough to get even that first minor bump in salary, but they had a going-away party for me just the same. At Jack's Pub, this was, now that I think of it. There was a banner hung over the tables in the back room which said good luck mike — write on! Later, when we got home, Johanna said that if envy was acid, there would have been nothing left of me but my belt-buckle and three teeth.
Later, in bed with the lights out — the last orange eaten and the last cigarette shared — I said, 'No one's ever going to confuse it with Look Homeward, Angel , are they?' My book, I meant. She knew it, just as she knew I had been fairly depressed by my old creative-writing teacher's response to Two. |
Также Джо была права и о моей карьере репортера. До того, как я получил мой первый чек от издательства «Рэндом Хаус» на 27 000 $ , после вычета комиссии агента, я провел четыре месяца, обозревая выставки цветов, гонки, и ужины - приблизительно за 100 $ за неделю. Я проработал в газете не достаточно, чтобы получить мою первую небольшую прибавку к зарплате, но они все равно устроили для меня прощальную вечеринку. Это было в «Пабе у Джека», насколько я помню. В конце зала на стене над столами висел плакат, который гласил: «УДАЧИ, МАЙК - ПИШИ!» Позже, когда мы вернулись домой, Джоанна сказала, что, если бы зависть была кислотой, от меня ничего бы не осталось кроме моей пряжки от ремня и трех зубов.
Потом, в кровати, – после последнего съеденного апельсина и последней разделенной сигареты - погасив свет, я сказал: - Никто не спутает ее с романом «Взгляни на дом свой, Ангел», не так ли? Я подразумевал свою книгу. Она знала это, так же, как она знала, что я был справедливо угнетен реакцией моего старого университетского преподавателя. |